Стихи про портрет: Ошибка: 404 Страница не найдена

портреты – Живой журнал Наталии Кравченко — ЖЖ

 

Анкета

Перед ним лежал листок анкеты.
Взгляд его беспомощно блуждал.
Что тут думать, право, над ответом?
Не был. Не имел. Не состоял.

Вспоминал по гамбургскому счёту
всё, что было, мучило и жглось.
А в висках стучало обречённо:
“Не пришлось. Не вышло. Не сбылось”.

Нищий

Стоит он, молящий о чуде.
Глаза источают беду.
– Подайте, пожалуйста, люди,
на водку, на хлеб и еду!

И тянет ладонь через силу,
и тупо взирает вокруг.
Да кто же подаст тебе, милый?
Россия – в лесу этих рук.

Я еду в троллейбусе тёплом.
Луч солнца играет в окне.
Но бьётся, колотится в стёкла:
“Подайте, подайте и мне!

Подайте мне прежние годы,
уплывшие в вечную ночь,
подайте надежды, свободы,
подайте тоску превозмочь!

Подайте опоры, гарантий,
спасенья от избранных каст,
подайте, подайте, подайте. ..”
Никто. Ничего. Не подаст. 

http://natalia-cravchenko2010.narod2.ru/Stihizvuk/25_Nischii.mp3
Читает Ирина Кунова

Дворник

Дворник Павел Николаич
чисто по двору метёт.
Кот урчит, собака лает –
он и ухом не ведёт.

Поглощён своим уменьем,
вычищает всё дотла:
до песчинки, до каменьев,
догола и добела.

Чтобы стало всё безликим,
он метёт всё злей и злей,
не оставив ни улики,
ни былинки на земле.

Где ты, где ты, зелень лета?
Всё под корень, ё-моё.
Как он чисто делал это
дело чёрное своё!

Пот утёр рукою тучной,
сел устало на скамью…
Дворник, – я шепчу беззвучно, –
душу вымети мою!

Чтобы не ветвились чувства,
не клубилась пена дней,
чтобы стало чисто, пусто,
просто в памяти моей.

Попрыгунья

“Вот это облако кричит”, –
заметил ей художник Рябов.
В искусстве разбираясь слабо,
она глядит влюблённой бабой,
и осень на губах горчит.

“Да, это облако кричит”, –
она кивает головою.
Оно кричит, о чём молчит
луна в чахоточной ночи,
о чём ветра степные воют.

Оно кричит, пока он спит,
о чём капель по крышам плачет,
о чём душа её вопит
от первой боли и обид…
Она грешна не так – иначе.

Ромашка

Всё гадала, всё гадала по ромашке,
а ромашкой оказалась ты сама.
В чём причина, где ошибка, где промашка?
Ранит пальцами холодными зима.

Жизнь трудилась над тобою, обрывая
клочья будущего, словно лепестки.
И стоишь ты на ветру полуживая,
с золотою сердцевиною тоски.

Мишка

Историю эту однажды в письме
прислала знакомая женщина мне.
Я бегло хотела его просмотреть,
но что-то задело и трогало впредь.
И слёзы всегда подступали к лицу,
когда то письмо подходило к концу.
Вот эти бесхитростных пара страниц:

“Мы с ним познакомились в мире больниц.
Впервые такой настоящий был друг,
и чувства откуда-то выросли вдруг.
Он умер в Аткарске у дальней родни.
Туда добиралась я долгие дни –
на кладбище, где не остыл его след…
Он снится мне вот уж одиннадцать лет.
То мчусь я к вагону за ним напролом,
а он остаётся один за стеклом.
То вдруг он вдали померещится мне
и тут же растает, как снег на окне…
Однажды иду я с работы домой.
Кругом всё бело – это было зимой, –
и я на заснеженных крышах машин
ему написала слова из души.
Увидит ли с неба мой Мишка привет?
Пришлёт ли он мне хоть какой-то ответ?
И тут вдруг взревел на машине клаксон…
Я знала: то он ко мне рвётся сквозь сон!
Машина рванула в лихом вираже.
Я шла и светло было мне на душе…”

Родная душа. Как нам мучает кровь
с движением односторонним любовь,
когда не отнять, не оттаять уже…
Но взмоет душа на лихом вираже,
и в небе сверкнёт ей, себя не тая,
бессмертная, Мишка, улыбка твоя.

Льдинка

Пройти по жизни невидимкой,
чистюлей, льдинкой, нелюдимкой,
неузнанно скользящей мимо
того, что быть могло любимо.
Не запятнав ни рук, ни платья,
презрев объятья и проклятья,
не знавшись с болью и тоскою,
во имя воли и покоя
парить в своём высоком небе,
где пусто, холодно, как в склепе.
Парить безбрежно, белокрыльно,
с душой, где снежно и стерильно,
где, только Богу потакая,
живёт лишь Муза, и людская
нога там не ступала сроду…
Переборов свою природу,
и славы ангелов алкая, –
кому нужна она, такая?

В булочной

Старушка шептала, купюры считала.
Совсем ей немного на хлеб не хватало.

Я быстро ей сунула денежку в руку,
чтоб только не видеть старушечью муку,

и тут же смешалась с толпой магазинной.
Но глянула мельком – и сердце пронзило:

Так губы дрожали и дрожь её била –
ведь я той подачкой её оскорбила!

Как стыд меня жёг, я себя проклинала!
И долго потом её взгляд вспоминала.

Промчалась зима, а за нею и лето.
Я снова иду мимо булочной этой.

Смотрю – у дверей притулилась старушка,
в дырявом пальтишке с облезлой опушкой,

и жалко на хлеб у прохожих просила:
“За ради Христа…С вами крестная сила…”

Та самая… Встретиться взглядом не смею.
Но что же судьба за год сделала с нею?!

Та нищая гордость и глаз её холод –
всё съел, обглодал унижающий голод.

И голос смиренный в привычных моленьях
уже не умел различить оскорбленья.

В натруженных пальцах тщедушно, неловко
сжимала она, как цветок, сторублёвку.

И, встретившись взглядом, глаза опустила.
Узнала? Прочла мои мысли? Простила?..

1995

Светлая душа

“Что-то Вам я хотела сказать…Что-то очень хорошее…
Я молилась за Вас…” – сквозь улыбку потупленных глаз.
С каждым годом слова её, письма, звонки всё дороже мне.
В этой светлой душе за пластом открываю я пласт.

Ни корысти, ни злости, ни тени чего-либо плотского,
и глаза – как промыты небесной живою водой.
Некрасивая девочка, выйдя из строк Заболоцкого,
ожила для меня в этой женщине немолодой.

Как доверчиво сердце, открыто бесстрашно, непуганно.
Нераскрытый судьбою и временем смятый бутон…
В некрасивых чертах, искажённых с рожденья недугами,
вижу то, что пленяет на ликах пречистых мадонн.

Уголовники

Своей жизни несчастной виновники
и ответчики за грехи,
мне читают стихи уголовники,
и глаза у них так тихи.

Пальцы треплют листок тетрадочный
и улыбка – где был оскал.
Словно лица их добрый сказочник
на мгновение расколдовал.

И казалось мне – в той обители,
где суров и насильствен кров,
нет мошенников и грабителей,
нет насильников и воров.

Мы – другие? А вы уверены,
если честно взглянуть назад?
Всем нам жизни срока отмерены,
все ответим мы за базар.

Всё – случайности, всё – условности.
Я их слушала, не дыша.
И к презумпции невиновности
молчаливо взывала душа.

http://nmkravchenko.livejournal.com/3451.html

 

Словесный портрет. Стихи

Читайте также

ПОРТРЕТ

ПОРТРЕТ Русалочьи глаза, Косящие лукаво, А на лице гроза, И на губах отрава. То девочка-змея, То маленькая львица. Моя и не моя, Святая и блудница. Как сладостен мне мед Твоих волос душистых, Как радостен полет Твоих зрачков лучистых! Весь мир в лице твоем. Ты – ледяная

ПОРТРЕТ

ПОРТРЕТ Павлу Нилину Блокада. Ночь. Забитое окно. Мигающих коптилок тусклый свет. Из мрака возникает полотно. Художник пишет женщины портрет. Она сидела, голову склоня, И думала в голодном полусне: «Вот я умру… А что-то от меня Останется на этом полотне». А он писал в

Портрет

Портрет Нарисуй мой портрет, если хочешь, Только красок простых не бери: Для ресниц – одолжи их у ночи, А для губ – возьми у зари.

Для моей белоснежной кожи — Тихой речки молочный пар, А причёска моя похожа На осеннего леса пожар. Нарисуй, нарисуй попробуй В ярких красках

Портрет

Портрет Теперь, когда я стал более или менее доступен штатским людям, меня, словно кинозвезду, просят «чего-нибудь» рассказать: вызываю, понимаете ли, интерес! Обычно я говорю: такой кнопки, чтобы нажать — и поехало, у меня, извините, нету, а мне, уважаемые товарищи,

ПОРТРЕТ

ПОРТРЕТ Что за человек был этот исполин среди художников, этот универсальный гений, про являвший себя с неслыханной одаренностью как естествоиспытатель и изобретатель и опережавший часто своими открытиями в различных областях науки своего времени целые столетия?

2. Портрет

2.  Портрет Опытные психиатры часто ставят диагноз своим пациентам по выражению лица, мимике, артикуляции, особенностям идеомоторики. Болезнь любая, а тем более психическая, накладывает неизгладимый отпечаток на внешний облик больного. Как же выглядел и как же вел себя

Портрет

Портрет И вот так, порассказавши по дворам «Портрет» Гоголя, я в полном одиночестве поздним вечером, в Доме офицеров, в пустом кабинете начальника, устроившись на диване, подложив под щеку руку, увидела в свете негаснущего заката произведение живописи, на котором Сталин

ПОРТРЕТ

ПОРТРЕТ …У Чехова каждый год менялось лицо:В 79 г. по окончании гимназии: волосы на прямой ряд, длинная верхняя губа с сосочком.В 84 г.: мордастый, независимый; снят с братом Николаем, настоящим монголом.В ту же приблизительно пору портрет, писанный братом: губастый,

Портрет

Портрет Теперешний Центральный Дом работников искусств вырос из небольшого клуба театральных работников в Пименовском переулке. Несмотря на тесное помещение и маленький зрительный зал, а, может быть, именно благодаря этому, жизнь клуба была очень темпераментной и

ПОРТРЕТ

ПОРТРЕТ ЗНАКОМОЕ ЛИЦО Я хочу рассказать вам историю одного старинного портрета, который изображает человека, давно умершего и тем не менее хорошо вам знакомого. История эта не такая старинная, как самый портрет, но, хотя она началась совсем недавно, это все-таки целая

Портрет

Портрет Это один из необычайных портретов, он называется «В гостях у художника». На портрете Алексей Николаевич Толстой сидит один за праздничным столом. Перед ним на свежей скатерти поразительной красоты натюрморт, очень смело, но тщательно написанный. Окорок ветчины

Портрет

Портрет Из детства моего, когда мы жили в Москве на Большой Садовой улице, запомнилась мне женщина, приносившая нам зимними утрами молоко. Она вносила в переднюю нашей квартиры грохот бидонов и здоровый острый запах скотного двора, смешанный с морозной свежестью. И никто

Стихотворение Пушкина “Портрет”: что за странное название?

ПОРТРЕТ
С своей пылающей душой,
С своими бурными страстями,
О жены Севера, меж вами
Она является порой
И мимо всех условий света
Стремится до утраты сил,
Как беззаконная комета
В кругу расчисленном светил.
1828

Литературовед Ирина Сурат в книге “Вчерашнее солнце” задается вопросом: “Как следует понимать его название? Ужели Пушкин решил таким образом подсказать читателю, что он создал поэтический портрет своей героини? Обычно так и понимают, но если вдуматься, это довольно странно и не вполне характерно для Пушкина”.

И вот что она выясняет:

– Стихотворение написано в пору увлечения Пушкина графиней Аграфеной Фёдоровной Закревской, в июле 1828 года.

– В тот же год в сентябре на полях черновика “Полтавы” Пушкин рисует изящную женскую фигуру в полный рост* – и это своебразная копия живописного портрета Закревской кисти Джорджа Доу, написанного в начале 1820-х, – Закревская на нем в голубом бархатном платье и жемчугах.

– Видимо, стихотворение Пушкина – посвящение портрету живописному, картине кисти Доу. И это уже как раз в его духе.

Ирина Сурат пишет: “Такое предположение позволяет уточнить его жанр – это «стихи к портрету». Условный жанр, распространенный в поэзии конца XVIII – начала XIX в., развился у Пушкина в искусство емкой психологической и исторической характеристики: «<К портрету Чедаева>» (1818-1820), «К портрету Вяземского» (1820), «К бюсту завоевателя» (1829), «Полководец» (1835) – в этот ряд вписывается и стихотворение о Закревской. Портрет Доу, высоко ценимого Пушкиным, запомнился, чем-то поразил, что-то высветил для него, наверное, в предмете его увлечения – и зрительное впечатление дало импульс сначала стихам, потом рисунку. Набросок в рукописи «Полтавы» говорит о том, что Пушкина на портрете Доу привлекла поза Закревской – свободная, слишком свободная для светской женщины. Пушкин своим рисунком эту позу утрирует, стилизует, придает ей какое-то символическое значение. В стихах тоже на первом плане тема свободы от светских условностей, выраженная сравнением героини с «беззаконной кометой». Можно думать, что эта тема навеяна не только общением с Закревской, но и ее изображением на портрете Доу”.

* Википедия сообщает, что этот рисунок расположен на списке стихотворения “Дар напрасный, дар случайный”, но в книге Ирины Сурат, и в 18-м томе Полного собрания сочинений Пушкина (он посвящен рсиункам) источником рисунка указан черновик “Полтавы”.

Есть и доказательство в пользу того, что Пушкин видел портрет Доу. Дело в том, что картина затерялась. Долгое время о ней было известно только по воспоминаниям племянницы Закревской да по гравюре, выполненной Егором Гейтманом с оригинала (иллюстрация ниже). Но на гравюре изображение отзеркалено, а у Пушкина – как на оригинале Доу. Оригинал нашелся в 1997-м году – всплыл на аукционе Сотби, а тепреь находится в частном собрании.

А вот еще забавное наблюдение – уже не из книги Ирины Сурат. Украинское “всё” Тарас Шевченко тоже был неравнодушен к женщине по фамилии Закревская! И тоже оставил ее портрет – маслом.

Тарас Шевченко. Портрет Анны Закревской. 1843 (О портрете и чувствах хорошо написано здесь).

Книга “Портрет Дориана Грея. Стихи. Пьесы” Уайльд О

Аннотация к книге “Портрет Дориана Грея. Стихи. Пьесы” Уайльд О.:
Оскара Уайльда справедливо считают знаковой фигурой европейского модернизма. Появившись на свет в 1854 году в семье преуспевающего британского врача, будущий писатель был с детства погружен в художественную атмосферу, которую создавала в семье его мать. Уже тогда Оскара называли вундеркиндом. Отвыкнув от своего ирландского произношения в Оксфорде, он начал окружать свою жизнь легендами, в которых вымысел порой трудно было отличить от правды. В Лондоне Уайльд быстро стал звездой аристократических салонов. Все в этом человеке было необычно — наряд художника, безупречная дикция, остроумие, парадоксальность суждений и тонкий художественный вкус.
Свой первый сборник стихов, написанный под влиянием друзей–художников прерафаэлитов, Уайльд напечатал за свой счет в 1881 году. Через десять лет после поездок в Италию и США молодого писателя знал весь Лондон. Однако самый грандиозный успех пришел к Уайльду в 1890 году после публикации единственного романа — «Портрета Дориана Грея». Этим знаковым произведением и начинается данный сборник. Текст романа, вызвавшего волну критики сразу после его появления в печати, дается полностью, без купюр, в редком переводе брата известного философа — полиглота Сергея Александровича Бердяева, которому удалось удивительно точно передать декадентскую атмосферу этого мистического произведения, ставшего своеобразным манифестом эстетизма. Он же является и переводчиком писем Уайльда в защиту «Портрета Дориана Грея». Любопытно, что в «Портрете» пороки главного героя, который во многом напоминает современного Фауста, конкретно не описаны. Каждый читатель волен представлять их себе по-своему.
Человек внутренне свободный и раскованный, Уайльд был приговорен в 1895 году к тюремному заключению за поведение, которое в его время считалось безнравственным. После двухлетнего заключения, разрушившего его семейную жизнь, Уайльд уехал во Францию, где написал «Балладу Редингской тюрьмы», которая также включена в данный сборник в переводе Валерия Брюсова. Другие стихи и пьесы книги даны в переводах таких известных мастеров слова как Николай Гумилев (стих «Сфинкс»), Константин Бальмонт (драма «Саломея») и некоторых других литераторов.

Издание украшают иллюстрации сразу нескольких художников, живших и творивших на рубеже XIX и XX веков. Среди них прекрасный французский художник Фернан Симеон, получившая европейское образование американка Юна Маджестик (псевдоним Генриетты Стерн), блестящий британский график Латимер Уилсон, американский график, выходец из Италии Валенти Анджело, итальянский иллюстратор Мануэль Ораци, французский живописец Андрэ Уттер и другие художники.
Ограниченный тираж.

ЦВЕТ ПЕРЕПЛЕТА МОЖЕТ ОТЛИЧАТЬСЯ ОТ ПРЕДСТАВЛЕННОГО. Читать дальше…

Алексей Ерошин. Самый лучший портрет. Стихи

Алексей Ерошин. Самый лучший портрет. Стихи

Рейтинг:   / 1

Подробности

Категория: И большим, и детям

Автор: Алексей Ерошин

Просмотров: 1020

2017 год, Выпуск № 5

ВЕРНЫЙ ВЫБОР

 

Меня спросил приятель Федя:

Читал я книжку «Три медведя»?

Нет! И читать не стану впредь:

Медведя незачем тереть!

 

Другие пусть медведя трут –

Те, у кого характер крут!

А я покой предпочитаю –

«Три поросёнка» почитаю.

 

ХОМЯК

 

Зверька
Жаднее хомяка
Я не встречал ещё пока.
Сегодня
Ждёт гостей хомяк.
Хомяк
От ужаса
Обмяк:
«Придут,
В гостиной наследят,
Припасы все мои съедят,
Что не съедят –
Возьмут домой,
А я потом –
Посуду мой!»

Стучатся гости,
А в ответ
Кричит хомяк:

– Меня здесь нет!!!

ДЕСАНТ

Потемнели небеса –
С неба
Сыплется десант!
Купола,
Купола,
Вся земля от них бела!
Снег нападал до колен –
Хочет взять
Всю землю в плен!
Не отдам врагу двора.
Атакую снег!
Ура-а!

Побежал
За ротой рота
Неприятель, словно вор –
Отступает
За ворота,
Уползает
За забор.
Время праздновать победу.
Враг разбит,
Конец войне.
Чую,
Бабушка к обеду
Напекла
Медалей
Мне!

Самый лучший портрет

Я свой портрет везде найду:
И в каждой луже,

И в пруду!
В любой витрине
Тоже
Есть на меня
Похожий!
Я отражаюсь,
Хохоча,
И в инструменте трубача,
И в чашке,
И в окошке,
И даже
В чайной ложке!
Кто те портреты рисовал?
На них я
Самый разный:
Как спичка есть,
И как овал,
И есть
Шарообразный.
А вот счастливый самый –
В глазах
У папы с мамой!

ЖОНГЛЁРЫ

Жонглёр
Увиделся с поэтом
И заявил ему при этом:

– Все говорят,
Что мы похожи,
Что вы
Жонглируете тоже!
Вот я могу
Подбросить разом
Четыре полных кружки с квасом,
Сервиз для чая с чаем вместе
И тридцать две
Сосиски в тесте!
Ещё жонглирую
Мячами,
Семью горящими свечами,
Ножами,
Вазами,
Цветами,
Детьми,
Котлетами,
Котами,
Мышами,
Кашей,

Беляшами,
Гуашью и карандашами!
Хоть утюгами,
Хоть рагу –
Я всем жонглировать могу!
Но чем же
Мы похожи с вами,
Я не пойму никак, увы!
Так чем
Жонглируете вы?

Поэт сказал в ответ:

– Словами!

➡️ Стихи к подарку портрет

Есть у нас для вас подарок —
Выразителен и ярок.
Не конфеты, не букет…
Подарить хотим портрет!
Пусть он дом ваш украшает
И внимание привлекает.
Наш подарок оцените
И на стену прикрепите!

---

Хотим порадовать сюрпризом.
Любовью нашей он пронизан.
Пусть станет памятною дата,
Пусть будут все подарку рады.
Вы так прекрасны, что навеки
Вас сохранить хотим в портрете.
Его вам дарим с восхищением.
Украсит сразу помещение.
Без ложной скромности примите
И чем-то вкусным угостите.
Пускай пребудет с вами счастье,
А дом обходят все ненастья.

---

Мы варианты подбирали
И столько голову ломали,
Что подарить Вам, дорогой,
Чтоб было памятью большой.
И вот к нам сам пришел ответ:
Сегодня дарим Вам портрет.
Он Ваше мужество покажет.
Ну и о многом всем расскажет.
Этот подарок от души
Уже на стену к Вам спешит.
И на почетном он местечке
Пусть согревает Вам сердечко.

---

Прими в подарок от меня
Прекрасный твой портрет!
Пускай не будет у тебя
Излишних в жизни бед.
Чудесно смотришься на нём!
Красиво, грациозно.
Портрета нету красивей,
Чем этот. Я серьёзно.

---

Примите вы неординарный,
Прекрасный наш подарок.
Мы дарим вам портрет
Чудесный, уникален.
Он молодость хранит
И все черты лица.
И душу вашу обнажает,
И свет в ваших глазах.
Пусть он всегда напоминает,
Что вы достойный человек.
Еще раз дружно поздравляем,
Счастливых вам и долгих лет!

---

Частичку сердца и души,
Запечатлев в мгновенье,
Прими на память от души
Подарок сокровенный.
Смотря на милые черты,
На взгляд сиянья полный,
Поставь портрет, где хочешь ты,
И сохрани надолго.

---

Мы очень старались
И не сомневались,
Порадует Вас стопроцентно
Портрет такой совершенный!
Полный грации и силы,
Вы на нём ведь так красивы,
И успешны и богаты,
Вас там видеть все мы рады!
Вы его повесьте в зале
Чтоб мы дружно наблюдали,
Красотой любовались,
Позитивом заряжались!

---

Подарить хотим портрет —
В нём совсем изъянов нет!
Очень качественный он,
Он собой украсит дом!
Краски сочные на нём,
Видно мастерство на всём,
Замечательный портрет —
В нём совсем изъянов нет!

---

Я дарю тебе портрет,
Чтобы радовал сто лет,
Помещенье украшал,
Красоту лишь выражал!
Пусть несет лишь позитив,
Удаляет негатив,
Будет классным интерьер
На классический манер!

---

В этот добрый, светлый праздник
Я дарю тебе портрет.
Пусть тебя он согревает
Много долгих, чудных лет,
Обо мне напоминая,
За меня пусть каждый раз
Снова тебя поздравляет
Так сердечно, как сейчас!

Есть у нас для вас подарок — Выразителен и ярок. Не конфеты, не букет… Подарить хотим портрет! Пусть он дом ваш украшает И внимание привлекает. Наш подарок оцените И на стену прикрепите!Хотим порадовать сюрпризом. Любовью нашей он пронизан. Пусть станет памятною дата, Пусть будут все подарку рады. Вы так прекрасны, что навеки Вас сохранить хотим в портрете.

Источники:

• pozdravok.ru
• toko-tebe.ru
• vampodarok.com
• vaspozdravim.ru

Редактор-автор

Портрет женщины в русской поэзии

Исследование это сделано моим родственником и начинается с двух песен Александра Николаевича Вертинского, с одной из дочерей которого мой родственник был знаком.

Удивительно, но получается, что только лишь в период “Серебряного века” русский поэтический гений впервые в стихотворной форме создал портрет женщины. Именно портрет!

Впрочем, предоставлю слово своему родственнику, проиллюстрировав его пением маэстро:

“Романтика портретов

Обращение к этой теме у меня возникло совершенно неожиданно и вместе с тем вполне естественно, когда познакомился с двумя песнями А.Н. Вертинского. Это были :

Сероглазочка

Я люблю вас моя Сероглазочка,
Золотая ошибка моя,
Вы, вечерняя русская сказочка,
Вы, листок из картины Гойя.

Я люблю ваши пальцы старинные,
Как у личностей старых мадонн,
Ваши волосы сказочно длинные,
И надменно ленивый поклон.

Я люблю ваши руки усталые,
Как у только, что снятых с крыльца,
Ваши детские губы коралловые,
И углы оскорблённого рта.

Я люблю этот блеск интонаций,
Этот голос – звенящий хрусталь,
И головку, цветущей акации,
И слова – голубую вуаль.

Как ясны, и так просты, и ласковы,
Вы, как будто бы месть затая,
Мою душу опутали сказкою,
Сумасшедшею сказкою дня,

Под напев ваших слов летаргических,
Умереть так легко и тепло,
В этой сказке смешной и трагической,
И конец, и начало светло!

и

Пани Ирэна

Я безумно боюсь золотистого плена,
Ваших медно-змеиных волос,
Я влюблён в ваше тонкое имя Ирэна,
И в следы ваших слёз, ваших слёз.

Я влюблён ваши тонкие польские руки,
В эту кровь голубых королей,
В эту бледность лица от восторга до муки,
Обожженного песней моей.

Разве можно забыть эти детские плечи,
Этот горько заплаканный рот,
И акцент вашей странно изысканно речи,
И ресниц утомлённый полёт.

А крылатые брови, а лоб Беатриче,
А весна в повороте лица,
О, как трудно любить в этом мире приличий,
О, как больно любить без конца.

И бледней и терпи и не смей увлекаться,
И зажав своё сердце в руке,
Осторожно уйти, навсегда отказаться,
И ещё улыбаться в тоске.

Не могу, не хочу, наконец, не желаю,
И приветствуя радостно плен,
Я со сцены вам сердце как мячик бросаю,
Ну, ловите, принцесса Ирэн!

В этих стихах меня покорила их лиричность, с оттенком утончённого аромата декадентства, позволяющего образно, портретно, представить ту, к которой обращал свои чувства поэт. Этот аромат декадентства царил в начале двадцатого века, королём которого, без всякого сомнения, был Игорь Северянинов. Именно его “Это было у моря” исполнял, как всегда, с блеском А. Вертинский. И, несомненно, аромат декадентства мог так ненавязчиво, так тонко и осторожно использовать только А. Вертинский, как в своих стихотворениях, так и при их исполнении.

Я впервые столкнулся со столь образным описанием портрета женщины в поэзии. Полностью признаюсь, что я не могу себя отнести, ни в коей мере, к знатоку поэзии, тем более, лирической, тем более, посвящённой исключительно женщине. Но тот, поразительно тонкий, и едва уловимый аромат декадентства, ощущающийся в сравнениях, приводимый в этих стихотворениях, поразил, меня.

Я отчётливо понимаю, что нет смысла подробно анализировать и перечислять эти сравнения из стихотворения “Сероглазочка”, или из стихотворения “Пани Ирэна”, потому, что этот процесс превратился бы в, практически, полное повторение стихотворений. Но, не смотря на это, я не могу удержать себя, чтобы не привести некоторые из этих сравнений; настолько они образны.

“Вы вечерняя русская сказочка” – как удивительно тепло и нежно звучат эти слова! Какая любовь к России, о воспоминании далёкого детства, звучат в словах “вечерняя сказочка”!

“Этот голос – звенящий хрусталь, и головку, цветущей акации” – какой тонкий аромат декадентства в голосе, как звенящий хрусталь и следом поразительная по реальности точность в сравнении с цветущей акацией.

Как естественно и образно звучат слова: “и ресниц, утомлённый полёт”. А “весна в повороте лица” – как много содержат в себе эти три слова! В них всё: и восторг и любовь. От этих трёх фраз веет какой–то радостной воздушностью. Я не могу подобрать к этим словам что -то такое, что помогло бы мне успокоиться!

Я начал с какой-то поспешностью, как будто боясь опоздать, искать описания женского портрета в поэзии: Пушкина, Бунина, Блока, Тютчева, Фета и Лермонтова.

Я начал с А. Пушкина, но как ни старался так и не нашел того, что меня так интересовало. Это были стихи, воспевающие восхищение автора от увиденного, повторяя, по сути, разнообразие впечатлений, подобно “чудного мгновенья и гения чистой красоты”.

“Лариса, я люблю твой смелый, вольный взор,
Неутолимый жар, открытые желанья,
И непрерывные лобзанья,
И страсти полный разговор,
Люблю горящих уст я вызовы немые,
Восторги быстрые, живые”.

Но и эти строки, как и во множестве других стихотворений, не давали представить в полной мере портретный образ; всякий раз он оставался схематичным. Вместе с тем стихи были прекрасны, они были пронизаны любовью к тому образу, с которым поэт был знаком и воочию восхищался предметом своего обожания.

И только в одном стихотворении, “Калмычке” можно было представить лицо, и то в четырёх строках, но это не было лицо возлюбленной, и потому, в каком тоне Пушкин описал внешность Калмычки, мне стало её жалко. Что Пушкину нужно было от неё?

“Твои глаза, конечно, узки,
И плосок нос и лоб широк,
Ты не лепечешь по-французски,
Ты шелком не сжимаешь ног . ..”.

Прочитав эти строки, так хочется язвительно спросить: ну, а если всё было бы не так?

Ну а у И. Бунина, чья поэтическая лирика отличается особенной чертой, чем-то схожей, как мне кажется, с прозой И. Тургенева своей лиричностью, можно ли найти в его стихотворении портрет женщины, какой он себе её представляет?

“Беру твою руку и долго смотрю на неё,
Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело:
Вот в этой руке-всё твоё бытие,
Я всю тебя чувствую-душу и тело …”

Эти строки позволяют понять чувство поэта, через прикосновение к руке, но по этим строкам портрет представить читателю также не представляется возможным, как и при чтении фрагмента другого стихотворения.

“…Она лежала на спине,
Нагие, раздвоивши груди,-
И тихо, как вода в сосуде,
Стояла жизнь в её во сне”.

Отдельные штрихи к портрету женщины, правда, можно увидеть в стихотворении “Цирцея”.

“… Бледно-рыжее золото кос,
Зелень глаз и аттический нос –
. ..Всё прекрасно в тебе: и рука,
… И сияющий локоть и шея!
Я горжусь лишь плечами твоими,
Да пушком апельсинным меж ними,
По спине убегающим в низ!”.

В этих строках портрет заключён в словах “всё прекрасно в тебе” и это прекрасное перечисление с описанием частей тела, достаётся только лично автору и вместе с тем как-то очень сухо, без тени романтики и восхищения красотой. Можно сказать, что “Цирцея” была написана Буниным для себя, для личного, если можно сказать, пользования, носящее отчётное содержание о происшедшем. Такое сложилось у меня впечатление.

Из всех стихотворений И. Бунина мне удалось лишь найти одно, которое наибо- лее точно можно отнести к портретному образу. Таким стихотворением является “Рабыня”, фрагмент, из которого позволяет представить в какой –то степени живой портрет рабыни.

“… С вящей жаждой вожделенья
Смотрит он, как ты прижалась,
Вся вперёд подавшись, в угол,
Как под желтым шелком остро
Встали маленькие груди,
Как сияет смуглый локоть,
Как смолисто пали кудри,
Вдоль ливийского лица,
На, котором чёрным солнцем
Светят радостно и знойно
Африканские глаза”.

Совершенно иначе в стихотворениях портрет женщины, и её красоты отражены у А. Блока.

“Ты можешь опустить ресницы, Когда я прохожу …”,

или:

“Твои глаза ещё невинны,
Как цветик голубой,
И эти косы слишком длинны,
Для шляпки городской”.

И эти строки звучат поверхностно, для портрета, если можно так сказать, о фрагментах из стихов.
Вот, например, стихотворение “Королевна»”. Казалось бы, такому имени должен соответствовать ясно представляющий портрет:

“Не было, и нет, в подлунной
Белоснежней плеч.
Голос нежный, голос многострунный
Льстивая, смеющаяся речь”.

И всё! Этих строк оказалось достаточно, чтобы с вдохновением продолжать стихосложение, без дальнейшего обращения к портрету Королевны! Удивительно!

Та же картина прослеживается и в изумительном по своему лирическому содержанию в знаменитом стихотворении “Незнакомка”.

“И в каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?)
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
… Дыша духами и туманами,
И веют древними поверьями
Её упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями
И в кольцах узкая рука”.

И здесь нет портрета. Здесь только туманный образ, шелками схваченный, которого достаточно чтобы вдохновить поэта на дальнейшее содержание стиха, ничего общего, не имеющего с незнакомкой. Она служит только для восприятия яркого контраста с окружающей незнакомку обстановкой. В “Незнакомке” я вижу не портрет женщины, а облик самого поэта, для которого встреча с “Незнакомкой” служит только для душевного раздумья.

Кстати, не помню кто, но довольно язвительно сказал, что образ Незнакомки в первой части стихотворения, чем-то напоминает образ террористки. В самом деле, с чего это ей надо “… в каждый вечер, в час назначенный …” медленно бродить меж пьяными в близи шлагбаумов?”.

Но, тем не менее, в облике Незнакомки ярко просматривается образ самого поэта. Это, по-моему, подтверждается содержанием других стихотворных фрагментов:

“Их было много. Но одною
Чертой соединил их я,
Одной безумной красотою,
Чьё имя: страсть и жизнь моя”.

Поэт ищет в женщине для себя только вдохновение и не более. И это грустно.

“Мне слабость этих рук знакома,
И эта шепчущая речь,
И стройной талии истома,
И матовость покатых плеч”.

Поэтому ему так и не представилась возможность создать яркий, живой портрет-образ. И причину этого он сам раскрывает перед читателем:

“И те же ласки, те же речи,
Постылый трепет жадных уст,
И примелькавшиеся плечи …
Нет! Мир бесстрастен, чист и пуст!”

Но музыкальность поэзии А. Блока, чувствительная лирика, которая без сомнения ставят поэта в ряд с величайшими поэтами на грани двадцатого века. Такая же картина прослеживается и в поэтическом творчестве А. Фета.

“Твой взор – открытый и бесстрашный,
Хотя душа твоя тиха,
Но в нём сияет рай вчерашний,
И соучастница греха …”.

Коротенький, как бы отчетный стишок.

Правда, в стихотворении “Она” А. Фету удаётся создать более реальный образ любимой.

“Две незабудки, два сапфира,
Её очей приветный взгляд
… её кудрей руно златое»

“Я говорю, что я люблю с тобою встречи
За голос ласковый, за нежный цвет ланит,
За блеск твоих кудрей, спадающих на плечи,
За свет, что в глубине твоих очей горит”.

У Ф.Тютчева удалось разыскать только одно стихотворение, в котором запечатлёно короткое мгновение любовной минуты, со скудным намёком на портрет.

“Но есть сильней очарованья
Глаза, опущенные ниц,
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенных ресниц
Угрюмый тусклый огнь желанья”.

Здесь, в этих строках, прослеживается только “сухой” факт констатации происшедшего события. И это у одного из величайших лирических поэтов 19 века?!

А в стихах М. Лермонтова мне так и не удалось найти строк, обращенных к женщине, в которых можно было увидеть её портрет.

Просмотрев стихи этих выдающихся поэтов, чья поэзия продолжает волновать своей поэтической свежестью, порождённую огромным талантом и, несомненно, будет продолжать волновать последующие поколения читателей, я всё же отмечаю в их творчестве нéчто общее. Это общее заключается в том, что тема женского портрета, пусть это будет только поэтический набросок в его поэтической форме, служит только для воспламенения поэтического импульса, способствующего к развитию дальнейшего течения стихотворения. И величина этого поэтического “поджига” всегда не велика, не более одного куплета. В то время как в “Пани Ирэне” и в “Сероглазочке” все пять куплетов стихотворения отданы восхищению поразительным сравнениям, которыми поэт одаривает свою возлюбленную, практически оставляя себе лишь малую толику большого душевного переживания, отказавшись в дальнейшем воспользоваться знаменитым пушкинским: “минута, и стихи свободно потекут”.

Именно, короткое упоминание о присутствии в стихотворении женского образа: пусть это будет “мимолётное видение”, или “неутолимый жар, открытые желанья”, или когда, “ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело”, пусть это будет “в кольцах узкая рука” или “девичий стан шелками схваченный” – все эти короткие штрихи дают мощный толчок для стимулирования продолжения, творческой деятельности. И в этом творческом порыве вдохновения как-то небрежно забывается о той, которая вам помогла, одарив частями своего тела или туалета, так возбудить в вас творческий порыв, поэт.

Я тщательно просмотрел все стихи вышеуказанных поэтов, но так и не встретил ни одного полного стихотворения, воспевающего женщину, её портретный облик, портрет, так образно, так ясно, как это имеет место в “Пани Ирэне” и “Сероглазочке”.

В этих стихотворениях меньше метафор и больше эпитетов. Но какие метафоры? Это и “весна в повороте лица”, и “ресниц утомлённый полёт”, это “голос, звенящий хрусталь”, эта и “головка цветущей акации” и, наконец “слова, голубая вуаль”.

Есть ли что-либо сравнимое с ними – не знаю, я не встречал ничего подобного. Только в прозе, да и то в словах царя Соломона, посвящённые Суламифи, из “Песнь Песней”. Вот два фрагмента:

Глава 4.

“О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные под кудрями твоими, волосы твои – как стадо коз, сходящих с горы Галаадской; зубы твои – как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними; как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока; – ланиты твои под кудрями твоими; шея твоя – как столп Давидов, сооруженный для оружий, тысячи щитов весит на нём – все щиты сильных; два сосца твои – как двойни молодой серны, пасущихся между лилиями. Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе! Пленила ты сердце моё, сестра моя, невеста! Пленила ты сердце моё одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее твоей! Сотовый мёд каплет из уст твоих, невеста; мёд и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей, подобно благоуханию Ливана! О, как любезны ласки твои, сестра моя, невеста! О, как много ласки твои лучше вина, и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов!”

Глава 6.

Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Фирца, любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знамёнами. Уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня.

Глава 7.

“Оглянись, оглянись, Суламита! оглянись, оглянись, – и мы посмотрим на тебя … .
О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедер твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника; живот твой – круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твоё – ворох пшеницы, обставленный лилиями; два сосца твои – как два козлёнка, двойни серны; шея твоя – как столп из слоновой кости; глаза твои – озерки Есевонские, что у ворот Батраббима; нос твой – башня Ливанская, обращённая к Дамаску; голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечён твоими кудрями. Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью! Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти. Подумал я; влез бы я на пальму, ухватился бы за ветви её; и груди твои были бы вместо кистей винограда, и запах от ноздрей твоих, как от яблоков; уста твои – как отличное вино”.

Этим строкам любви более 3000 лет!

И после чтения этих строк я думаю, что хорошо бы «Песнь Песней» царя Соломона воспеть в стихотворной форме. Кто возьмётся за такой труд! Почему ни кто до сих пор не брался? Что затрудняет работу над таким трудом? Или мне просто неизвестно, быть может, кто-то уже проявил инициативу? Но для этого, безусловно, потребуется хотя бы некоторая доля поэтического мастерства, но и, конечно, вдохновение!

А может ли оно проявиться у поэта, воспевающего вдохновение другого лица, вдохновение царя Соломона?

Проходят века, тысячелетия, меняются условия обитания, быт, нравы, понятия ценностей и понятия прекрасного.

Можно представить себе как среагирует девушка в двадцать первом веке, когда к ней с признанием в любви прозвучат слова из “Песнь Песней” “. .. волосы твои как стадо коз … зубы твои как стадо выстриженных овец … шея твоя как столп их слоновой кости … нос твой башня Ливанская …”. Но эти же слова, вкупе с остальными строками “Песнь Песней”, являют собой неповторимый шедевр для нас, спустя 3000 лет! Потому, что, читая эти строки, мы мысленно переносимся в те далёкие времена, и начинаем подсознательно понимать ценности того времени, хотя некоторые из которых со временем уже давно поблекли и обесценились под неизбежной трансформацией нашего бытия.

Можно ли представить себе, что царь Соломон, объясняясь в любви, скажет: “… твои медно-змеиные волосы”. Я думаю, что это невозможно, поскольку образ змеи и выстриженной овцы несопоставимы по своему восприятию ценностей для того времени.

Обращает на себя внимание и то, что текст “Песнь Песней” в подавляющем большинстве написан только метафорами, и что при чтении присутствие эпитетов просто незаметно, столь яркими и неожиданными оказываются Метафоры в этом 3000 – летнем лирическом творении.

Но время идёт и то, что совсем недавно для нас татуировка считалась признаком уголовной принадлежности, сегодня она красуется не только на телах певичек из шоу-бизнес среды, но и на теле именитых оперных Див, вовсе не вызывая шока. Трансформация бытия!

Что же не позволило до сих пор поэтам воспеть в стихотворной форме “Песнь Песней”? Я думаю, это, наверное, червь, сидящий в каждом поэте, который не позволяет ему приступить к начинанию. Тщеславие – вот имя этого червя. Оно, тщеславие, гложет поэта, оно требует от него непременной публикации написанного, оно не допускает критики, прикрываясь непониманием. Ну что поделать, такая уж стезя у пишущих. Этот червь сидит, кажется, и во мне.

Лишь только в прозе с большим и бережным сохранением лиризма удалось А. Куприну в рассказе “Суламифь” передать портрет Суламифи из “Песнь Песней”.

И всё же остаётся неизменным, во всех просмотренных мною стихах, связанных с женщиной, какая-то нотка, вызывающая ощущения жалобы поэта на обделение любовью, любви, которой ему так хотелось, но, о которой он так и не мог в полную силу своих чувств рассказать. Во всём этом чувствуется проявление какого–то поэтического эгоизма. Возможно, я ошибаюсь, возможно, это только наиболее отчётливо проявляется в лирике у М. Лермонтова и у Ф. Фета, возможно. Но я не профессионал и даже же не искусствовед, я дилетант, а главное, что я это отчётливо понимаю и, разумеется, признаю.

Но меня по-прежнему продолжает восхищать та романтическая лиричность с тонким оттенком декадентства, которая позволила представить портреты Пани Ирэны и Сероглазочки так образно и так живо.

Каюсь, каюсь, каюсь! Червь тщеславия всё же пробудился во мне! Содержание “Песнь Песней”, касающееся описания портрета возлюбленной, соблазнило меня любознательностью попробовать изложить, это одухотворённое любовью 3000 летней давности творение, в стихотворной форме. Передо мной стояла очень трудная задача не переложить в вольном изложении на стихотворную форму содержания “Песнь Песней”, а максимально полностью использовать весь портретный лексикон 4-ой и 7- ой глав. Передать полностью все слова, относящиеся непосредственно к портрету, но, и воспроизвести, по возможности, последовательность слов в стихотворной форме в переводном звучании.

Постараться выбрать размерность стиха максимально, по моему представлению, передающего, по возможности, достоверно душевную поэтику воспевающей лиричности, а, главное, попытаться сохранить интонацию прозы в стихах. И ещё, исключить до минимума введения слов, не содержащихся в лексиконе 4-ой и 7-ой главах.

Те же слова, которые были мною, введены помимо содержащихся в указанных главах «Песнь Песней», выделены отдельно по месту расположения их в тексте, цветом.

Насколько удачна моя поэтическая “проба” – не мне судить. Однако считаю необходимым сказать, что буду продолжать совершенствовать эту “пробу”, как в части стихосложения, так и в исключении фраз, обозначенных цветом.

Оглянись, оглянись, Суламита!
Оглянись, дай взглянуть на тебя!
Ты прекрасна, о, дщерь именитая!
Ты прекрасна возлюбленная моя!

Как прекрасны глаза твои голубиные,
Под кудрями пурпурных волос!
И прекрасны глаза твои – озерки Есевонские,
Как и башни Ливанской прекрасен твой нос!

Словно стриженных стадо овец из купальни,
Белоснежные зубы сияют твои.
И ланиты твои словно дольки граната,
И уста с алой лентою губ так любезны они.

Два сосца твоих, словно двóйня молоденьких серны,
Что пасутся меж лилий вдвоём.
Два сосца твоих это дóйной серны козлёнки,
Увлекают царя на теле твоём.

А в сандалиях ноги твои так прекрасны!
И художник не мало потратил труда!
Округление бёдер твоих – ожерелье,
О, возлюбленная, привлекательная моя!

Увлечённый твоими кудрями и мрамором шеи,
Как Кармил украшает головку твою,
Увлекает твоя миловидность, о дщерь именитая!
О, возлюбленная! Мёдом любви исхожу!

Этот стан твой похожий на пальму.
Виноградные кисти, как груди твои,
А живот, твой – круглая полная чаша,
С ароматным вином, невозможным найти!

Чрево – ворох пшеницы, обставленный лилиями!
От ноздрей твоих запах, как от яблоков весть!
И отличным вином нам из уст твоих не напиться.
О, возлюбленная, именитая моя дщерь!

О, возлюбленная моя, нет пятна на тебе, ты прекрасна!
Ты пленила сердце моё, о, сестра и невеста моя!
Одним взглядом очей и одним ожерельем на шее!
А из уст твоих каплет сотовый мёд, о, невеста, возлюбленная моя!

Ты прекрасна как Фрица о, дщерь именитая!
Уклони твои очи, потому, что они волнуют меня!
Ты грозна как полки со знамёнами, и любезна!
Как Иерусалим! О, возлюбленная моя!

О, как любезны ласки твои, сестра и невеста моя!
О, как много ласки твои, они лучше вина!
И пурпурные кудри твои увлекают царя!
Лучше всех ароматов благовоние мастей у тебя,

Комментарий.

При написании стихотворения, вместо слова “царь” в строке: “И отличным вином нам из уст твоих не напиться”, использовано слово “нам”. Такая замена допустима только для обращения от монарших особ. В тексте главы 7 такая замена приведена в первой строке: “Оглянись, оглянись, Суламита! Оглянись, оглянись, – и мы посмотрим на тебя . ..”. Здесь “мы” употребляется в смысле “я”, т.е. обращение от царствующей особы – царя Соломона.

Все цветные вставки приходятся на конец соответствующей строки стиха. В данном случае они восполняют рифму. Однако две вставки ещё и усиливают эмоциональную сторону. К ним относятся: “Увлекают царя на теле твоём!” и “О, возлюбленная, Мёдом любви исхожу!” Я счёл необходимым в данных случаях усилить эмоциональную окраску четверостишия. В первом случае эта необходимость диктовалась эмоциональным, лирическим началом стиха и поэтому требовалось его и соответственно окончить. Во втором случае мне показалось, что первые строки звучат, не достаточно эмоционально, в нашем, современном понимании, и я решил их усилить.

В некоторых строках, для сохранения рифмы и стиля приходилось переставлять слова первоисточника, не искажая смысла самой фразы.

Ознакомившись содержанием пятой главы “Песнь песней”, в которой некая женщина воспевает своего возлюбленного, у меня возникло желание сравнить тексты царя Соломона и тексты некой женщины.

Глава 5.

Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти тысяч других: голова его-чистое золото; кудри его – волнистые, чёрные как ворон; глаза его – как голуби при потоках вод, купающихся в молоке, сидящие в довольствии; щёки его – цветник ароматный, гряды благовонных растений; губы его – лилии, источают текучую мирру; руки его – золотые кругляки, усаженные топазами; живот его – как изваяние из слоновой кости, обложенное сапфирами; голени его – мраморные столбы, поставленные на золотых подножиях; вид его подобен Ливану, величествен, как кедры; уста его – сладость, и весь он – любезность. Вот кто возлюбленный мой, и вот кто друг мой, дщери Иерусалимские!

Приведенный текст позволяет представить портрет возлюбленного достаточно ярко в сравнительных выражениях. Но в этом тексте нет обращения к возлюбленному и поэтому он, несмотря на поэтические сравнения, значительно уступает текстам глав 4,5,и 7-ой. Собственно говоря, это обращение к другим лицам, что подтверждается последней строкой: “Вот кто возлюбленный мой, и вот кто друг мой, дщери Иерусалимские!”

И здесь, в этом тексте, как и в предыдущем, преобладают метафоры и в них звучат порой наивная простота, присущая влюблённой юной девушки.

Однако, бессомнения, и это нужно отметить, что в “Песнь Песней” представлены яркие описания портретов обоего пола в исключительно эмоциональной форме.

И снова я не удержался. Тщеславие толкнуло меня попытаться изложить в стихотворной форме с максимальным сохранением стиля и слов главы 5.

Во что это вылилось не мне судить.

Мой возлюбленный бел и румян,
Лучше дéсяти тысяч других,
Голова его чистое золото.
И как ворон волнистые кудри его черны.

А глаза его словно голуби,
При потоках вод, что купаются в молоке,
Как цветник ароматный гряды благотворных растений.
Щёки, возлюбленного моего, прикоснутся ко мне.

Губы – лилии, источают текучую мирру,
И в топазах усаженные золотые руки его – кругляки,
А живот его – как изваяние,
Обложённый сапфирами по слоновой кости.

Вид его подобен Ливану,
И величественен он, словно кедр,
А голени его как столбы из мрамора
С золотыми подножьями у Ливанских стен!

А уста его это сладость,
И любезен весь он собой!
Вот кто друг мой, дщери Иерусалимские!
Вот кто возлюбленный мой!

И ещё на что я невольно обратил внимание.

Сопоставляя содержание “Песнь Песней” с её лирическим богатством, обращенного к возлюбленной, библейское предание о сотворении женщины из ребра мужчины выглядит какой-то убогостью воображения. В этом библейском творении нет и намёка даже на скрытый романтизм в создании женского образа. Создаётся впечатление, что у всевышнего для сотворения женщины, не хватило то ли воображения, то ли под рукой достаточного материала.

Но вот, как сказано, в древнем Индийском эпосе, сотворение женщины оказалось не простым скороспелым делом, а потребовало вдохновения и широты воображения.

“Вначале, когда Тваштри (божественный творец) взялся за сотворение женщины, он обнаружил, что израсходовал весь материалы на создание мужчины и, что плотных материалов не осталось. Поразмыслив, он поступил так: взял округлость луны и изгибы ползучих растений, цепкость усиков вьюна и трепет листьев травы, гибкость тростника и прелесть цветка, лёгкость листьев и форму слонового хобота, взгляд лани и сплочённость пчелиного роя, весёлую радость солнечных лучей, плачь облаков и переменчивость ветра, робость зайца и тщеславие павлина, мягкость груди попугая и твёрдость алмаза, сладость мёда и свирепость тигра, жар огня и холод снега, болтовню сойки и воркование голубя, вероломство журавля и верность дикой утки и, смешав всё это, он сотворил женщину и дал её мужчине”.

Как убого и беспомощно звучит библейское предание о сотворении женщины из ребра мужчины в сравнении с предложением Тваштри!
Какая россыпь аллегорий из Флоры и Фауны, предложенная Тваштри, может быть использована для сотворения портрета женщины! И какими, при этом поэтическими метаморфозами могут быть отображены черты характера, создаваемого портрета женщины!
Обращает внимание, что Тваштри не сам взялся сотворить женщину, а передал это процесс мужчине, предложив ему по своему усмотрению создать такой образ женщины, который бы отвечал его желанию. Сколько щедрости и свободы и, конечно же, романтики заключается в этом по истине щедром жесте Тваштри!

И опять текст Тваштри, который предложен мужчине, состоит исключительно из метафор! Что это? Особенность, присущая восточным народам или только былым временам древности? Я не могу ответить на этот вопрос. Он требует специального исследования, как и изучение, соотношения метафор и эпитетов в поэзии различных поэтов, принадлежащих различным национальностям.

Я попытался отобрать этот перечень метафор Флоры и Фауны, так как мне, кажется, наиболее точно они должны были отображать штрихи к портрету девушки и женщины. Разумеется, надо понимать, что эти штрихи к портрету являются исключительно рождённые моим воображением, моим пониманием романтического содержания, в приведенном Тваштри перечне. И только одному образу Тваштри я не нашел места в портрете женщины – это форме хобота слона: слишком большой предмет, слишком гибкий, но вряд ли можно сравнить его с гибкой фигурой женщины в нашем современном понимании. Вот эти штрихи к портрету:

Изящность фигуры: округлость луны, гибкость тростника.
Тело: мягкость груди попугая, прелесть цветка.
Волосы: изгибы ползучих растений, цепкость усиков вьюна.
Слова девушки: трепет листьев травы.
Взгляд девушки: взгляд лани, жар огня, весёлая радость солнечных лучей.
Любовь: сладость мёда, жар огня.
Походка девушки: лёгкость листьев.
Слёзы: плачь облаков.
Черты характера девушки: переменчивость ветра, робость зайца, болтовня сойки и воркование голубя.
Черты характера женщины: тщеславие павлина, вероломство журавля, свирепость тигра и твёрдость алмаза.
Черты характера любящей жены: верность дикой утки.

Не скрываю, моё тщеславие склонило меня воспользоваться предложением Тваштри! В конце концов, ведь я же мужчина, хотя и в слишком запоздалом возрасте, но для поэзии, а в моём случае, только для поэзии, я считаю “любви все возрасты покорны!”. Поэтому решаюсь воспользоваться предложением Тваштри, и на его материале попытаться создать портрет. Выделенные чёрным цветом слова будут соответствовать всем тем словам, которые перечислены в подарке Тваштри Мужчине.

Портрет женщины.

Когда исчезла темь, тогда лишь боги появились.
И сотворён, потом был первый человек.
Один бог создал женщину, изъяв ребро мужчины,
Другой, Тваштри, решил: пусть изваяет образ женщины сам человек.

И подарил Тваштри ему букет из Фауны и Флоры.
И от подарка воспылал романтикой счастливый человек.
Он образ женщины создáл загадкой наделённый,
Чтоб с нею в мир отправиться любви, страданья и утех.

Она к нему пришла походкой легче листьев,
И вспыхнула любовь как сладость мёда и как жар огня.
И начал он ваять мечту, себе, подвластную царицу,
Со станом как тростник и с бёдрами, округлость у луны прося.

Пусть тело будет мягким, словно грудь у попугая,
Весёлой радостью, игрою солнечных лучей,
И цепкость усиков вьюнов пускай слегка напоминают
Ползучие растения с изгибами, как локоны у ней.

И пусть её дыханье, как травы чуть лёгкий трепет листьев,
На воркованье голубя слова похожи будут о любви,
Пусть робость зайца промелькнёт при первой встрече,
И сойки болтовня пусть прозвучит, как первые стихи.

Характер юности, подобен переменчивости ветра.
А слёзы девичьи, порой подобны плачу облаков,
У зрелой женщины в характере царит тщеславие павлина,
Порой свирепость тигра, а порой, алмаза твёрдость всем наперекор.

Для любящей жены, он выбрал верность утки,
Отбросив вероломство журавля.
Такой образ-портрет был создан человеком,
И с ним поспорить, кажется, нельзя.

Стихи А. Вертинского, “Песнь Песней” и широкий жест подарка Тваштри произвели на меня какое-то особенное впечатление. Мне казалось, что все эти три поэтических произведения, используя флору и фауну вполне достаточны для создания романтического портрета – образа человека. Но когда я к своему стыду понял, что для романтического создания портрета-образа человека, кроме фауны и флоры нужна вся палитра природы, поскольку человек сам является частью этой природы, оказалось, что Метафоры являются одними из ярких, если не единственным средством, с помощью, которых можно создавать поразительные по силе романтические образы -портреты человека. И тогда неживая природа: минералы, буйство стихии, горы, облака, архитектура и космические тела – всё может быть тем материалом, теми красками, которыми можно создать романтический портрет–образ человека в любой форме представления. Эмоциональная сила воздействия метафор и эпитетов может быть различной. Всё зависит от душевного состояния поэта, от охватившего вдохновения, его поэтического мастерства. Это в равной мере относится и к прозаику. Но эмоциональную силу воздействия метафор и эпитетов, в особенности применительно к созданию портретного образа, я вижу в том, что эпитеты являются раскраской портрета, в то время как метафоры одеждой. Возможно это не совсем удачное сравнение, но – “Он из Германии туманной привёз учёности плоды: вольнолюбивые мечты, дух пылкий и довольно странный, всегда восторженную речь и кудри, чёрные до плеч”. Разве это не раскрашенный портрет Ленского? Или – “Очи чёрные, очи страстные, очи дивные и прекрасные!” разве эти глаза одноцветные? Я не проводил подсчёт, больше в стихах используется, эпитетов или метафор. Мне кажется, что в современной лирике всё же предпочтение отдаётся эпитетам, а метафоры больше использовались в прошлом и, в особенности в восточной лирике.

Впечатление, полученное от стихов А. Вертинского, побудили меня попробовать создать стихотворный портрет женщины с оттенком декадентства.

Портрет безымянной женщины

Памяти А. Вертинского, или жалкое подражание автору

Я влюблён в этот профиль, достойный жены фараона.
В лебединую юность балетно-воздушной Жизели,
И в изящные пальцы, творящих Шопена аккорды,
Опьяняющих песней волшебной весенней капели.

В этих страстных очах – в них миндальная прелесть,
А глаза с удлиненною тушью глазниц:
Они могут любить и любя ненавидеть,
Они могут пьянить опахалом ресниц.

Я душевно, смущён, околдован и рáспят,
От небесных напевов, опьяняющих слов,
От зовущих куда-то и так нежно манящих,
Не бояться коварных любовных оков.

Как хотелось коснуться щекой к воронёной, тяжёлой причёске,
Ощутить тонкий бархат пленительных рук,
Но увидел в улыбке презренье совсем не земное,
Сквозь кораллы зубов улыбающих губ.

И смеётся и дрáзнит жестоко природа,
В ослепительной бездне своей красоты,
Допускает к себе, но не дальше порога,
Разрешает дарить лишь надежду в мечты.

P.S.
Признаюсь, создать образ безымянной женщины с использованием максимально возможного количества метафор у меня не получилось, как я ни старался. А жаль! Видать, как говориться, не по Сеньке шапка!”.

‘Портретных’ стихотворений – Hello Poetry

Осенью, когда температура в заливе упадет и ветер сдует лед, на лужайке возле комнаты Генри Ольдеса будет собираться иней. Это был не сильный мороз, который распространился по парализованной лужайке, а просто покрыл каждую травинку тонкой, белой, почти пыльной шерстью. По утрам он, спотыкаясь, выходил из гаража, в котором спал, и на цыпочках проходил мимо покрытого льдом пятнышка коричневой и зеленой травы, чтобы пробираться внутрь, чтобы облегчиться.Если он не торопился, то стоял на четырехступенчатой ​​крыльце и оглядывался на засохшие мертвые листья, свисающие с жестких ветвей трех деревьев, выстроившихся в ряд у соседнего забора. Картина напомнила ему, как должна была выглядеть старая виселица. Генри Олдез жил в этом рутине уже двадцать с лишним лет.

Он переехал в Калифорнию со своей матерью, отцом и тремя братьями 35 лет назад. Отец Генри, родившийся и выросший в Тихуане, Мексика, пересек границу Мейкскана на изогнутом драндулете со своей женой Бетрией Гонсалес и их тремя детьми.В то время все они были в основном младенцами, и никто из братьев не утверждал, что ничего не помнит о поездке, кроме одного, Лео, который вспомнил, что в машине было «, много пыли, ». Сантьяго Ольдес, сокращенно Сан, участвовал во Второй мировой войне и умер от рака десять лет спустя. Сан пил большую часть ночей и выкуривал по две пачки «Мальборо Редс» в день. Генри никогда не слышал, чтобы его отец говорил о сражениях или войне. Если бы ему посчастливилось услышать что-нибудь, то это было бы тогда, когда Сан был смертельно пьян, разговаривал в основном сам с собой, не обращая особого внимания ни на кого, кроме своих воспоминаний и своей музыки.

«Сан любил две вещи в этом мире, – говорил Генри, – *****, Бетрию и Джонни Кэша».

Бетрия Гонсалес тоже выросла в Тихуане, Мексика. Это была полная, невысокая женщина, широкая, но с красивыми глазами и спутанными оранжево-золотистыми волосами. Бетрия могла говорить с кем угодно о чем угодно. Ее прозвища были собеседник или старый ворона , потому что она никогда не находила причины перестать говорить. Сантьяго познакомился с ней через друга друга. После пары свиданий они поженились.Есть некоторые разговоры о споре между двумя семьями, что они не согласились на брак и что они были слишком молоды, что, вероятно, так и было. Сантьяго, будучи Сантьяго, никого не слушал, только свое сердце. Они поженились в маленькой церкви за городом с видом на Тихий океан. Бетрия рассказала детям, что в тот день волны грохотали и разбивались о скалы, а море казалось бесконечным. Фотографий не было, и на церемонии присутствовали только три человека: Бетрия, Сан и священник.

Конечно, четверо мальчиков ходили в начальную и среднюю школу, и, конечно же, никто из них не ходил в колледж. Один брат переехал в Лос-Анджелес и в конце концов начал работать в юридической фирме, занимаясь их книгами. Другой женился в 18 лет и часто бывал в доме, пока не попал под опеку профсоюза, выполняя строительные и электромонтажные работы для города. Третий брат последовал его примеру. Генри Олдез после школы остался на месте. В школе его ничего не интересовало. Генри нравилось только то, чем он мог заниматься после школы.Уличные люди были его музой, оставив его с бродягами, торговцами, борющимися рестораторами, проститутками для стирки белья, кривыми копами и наркоманами, бандитами, библейскими хулиганами, мойщиками окон, чудаками-иисусами, скорая помощь, старушки, толкающие спасение на каждой автобусной остановке, парень на углу и парень в переулке, и DOA. После них у Генри не было много времени ни на кого другого.

Генри посмотрел на себя в зеркало. Свет был выключен, и в комнате было темно. Солнечный свет проникал сквозь пыльные шторы снаружи, отражаясь в зеркале и отражаясь на лице Генри. Он был невысокого роста, самое большее 5 футов 2 дюйма или 5 футов 3 дюйма, с короткими, тощими ногами и широкой бочкообразной грудью. Он осмотрел свое лицо, представлявшее собой овраг морщин и глубоких гусиных лапок. Его глаза были запавшими и маленькими. Каким-то образом его штаны всегда были на один или два дюйма ниже его талии, поэтому трещина его задницы постоянно выглядывала. Густые волосы Генри шоколадного цвета были волосами древнего индейца, длинные и почти касались кончика его пояса, если он вставал прямо.Никто не знал, как долго он его выращивал. По-другому его никто не знал. Он постоянно расчесывал волосы: до и после душа, гулял по дому, смотрел телевизор с Бетрией на диване, разговаривал с друзьями, когда они проходили мимо, и когда он ехал на работу, когда это было.

Обычная работа, с девяти до пяти, Генри не работала. « Мне нужно быть самим себе боссом », – говорил он. После того, как этот факт был упорно закреплен, Генри превратился в умелого человека, кровельщика и пионера строительства.Никто не знал, где он получит работу, которую он получит, он просто однажды получит ее. И всякий раз, когда он заканчивал работу, он жаловался на то, как сильно они его сократили, чтобы вскоре перейти к следующей. Генри никогда никого не слушал, и большую часть времени он получал из этого бесплатные обеды. Это был очень странный распорядок, но он работал у него, и Бетрия не жаловалась, пока он приносил немного денег и чем-то занимался. После смерти Сантьяго она стала главой дома, но на самом деле позволила своим мальчикам делать все, что они хотят.

Генри быстро принял душ и высушил волосы феном, чего он никогда не делал, если не спешил. Он работал в восточном заливе в общежитии недалеко от кампуса Беркли. За столом, все еще в пижаме, он съел три оставшихся куриных бедра, тост и два запеченных яйца. Бетрия все еще была в постели, не спала и читала. Генри услышал лай и царапанье двух собак в дверь спальни. Он встал, расчесывая влажные волосы, дергая и напрягаясь, чтобы развязать каждый узел. Когда он открыл дверь, маленький и худой пес, Бой-Бой, выстрелил ему под ноги и попал в входную дверь, где находилась его игрушка.Толстый, бежевый, похожий на свинью, шагнул рядом с Генри и направился прямо к своей миске.

«Доброе утро», – сказал Генри Бетрии.

Бетрия посмотрела на Генри поверх очков: «Ты уже ешь?»

«Ага, – объявил он, – пора работать». Он дернул за узел.

“Это хорошо. Dondé ?” Бетрия снова посмотрела на свой буклет с испанским телегидом.

«Где-то в Беркли», – сказал Генри, гладко проводя расческой по волосам.

“Это хорошо, это хорошо.«

« Хорошо! »- громко вздохнул Генри, закрывая за собой дверь. Он вернулся к обеденному столу и закончил трапезу. Затем Бетрия крикнула из своей комнаты что-то, чего Генри не услышал.

« Что? » – закричал Генри, чтобы она могла слышать его по телевизору. Она закричала снова, но Генри все еще не слышал ее. Генри встал и вернулся в ее комнату с чертовой тарелкой в ​​руке. Он открыл ее дверь и посмотрел на нее, ничего не говоря.

«Убери собак в ***, – сказала ему Бетрия, – сзади, а не спереди.«

« Да », – сказал Генри и закрыл дверь.

« Да ладно вам, собаки », – пробормотал Генри, бросая свою тарелку в раковину. Бетрия всегда мыла посуду для всех. Она назвала это« ее упражнение ».

Генри выпустил двух собак на лужайку. Солнце загоралось к небу, и его тепло растопило весь иней на лужайке. Теперь трава стала ярко-зеленой, и Генри почти не заметил темно-коричневые мертвые пятна. смотрел, как толстый бежевый присел на корточки до ***. Он был слишком толстым, чтобы поднять собственную ногу.Сконструирован он как танк или морская черепаха. Генри рассмеялся про себя, когда он посмотрел на него, оба его глаза смотрели в противоположные стороны, его язык высунулся из уголка его рта. Мальчик-мальчик был на дальнем конце лужайки, что-то искал в кустах. Через минуту он вытащил еще одну свою игрушку и принес ее Генри. Генри поднял неоново-зеленую жевательную игрушку в форме кости и бросил ее туда, откуда мальчик-мальчик ее выкопал. Мальчик-мальчик бросился за ним, а толстый просто наблюдал, ковылял в нескольких футах от него, пописал и лег.Генри еще пару раз бросил игрушку мальчику-мальчику, но вскоре понял, что пора идти.

«Хорошо!» – сказал Генри, – Иди внутрь. Надо работать ». Он поднял толстую и швырнул ее в коридор прачечной, который вел на кухню и в остальную часть дома. Мальчик-мальчик взбежал по лестнице на кухню. Ему не нужно было никуда поднимать его. Генри закрыл за ними дверь и вернулся в свою комнату, чтобы облачиться в рабочую одежду.

Подруга Генри все еще спала, и он постарался помолчать, пока одевался.Тиа, подруга Генри, не работала, но время от времени устраивала гаражные распродажи различного барахла, которое она находила по всему городу. Она была до странности одержима детскими шапочками, этими крошечными плюшевыми игрушками, обычно сделанными в разных костюмах. Любимым человеком Генри был охотник. Он был одет в камуфляж и повязку на глазу. Если хотите, можете снять и коричневую полиэстеровую шляпу. Генри не жаловался на то, что у Тии нет работы, потому что она обычно каким-то образом приносила домой деньги, а также продукты и уборку дома и их комнаты.Бетрия, опять же, не жаловалась, а только хотела знать, собирается ли она там поесть или нет.

Ярко-синий GMC размером с лодку стоял на улице. Это была машина Генри. Рычаг переключения передач был так покороблен и изогнут, что управлять им могли только Генри и его старший брат. Он обменял на нее новую автомагнитолу или что-то в этом роде. Он считал, что у него было десять миль на галлон, но на самом деле он получил только шесть или семь. Стерео было самым чистым оборудованием внутри. Он проигрывал компакт-диски, имел плохой кассетный плеер и приличное радио, которое принимало все местные радиостанции.Генри сунул руку под сиденье и прикрепил рацию к передней панели. Он никогда не оставлял радио просто так, чтобы сидеть у всех на виду. Кто-то, проходя мимо, может, просто вставив локоть в окно, выдернуть вещь и заработать 200 долларов или около того. Генри был не так уж и глуп. Он прожил там всю свою жизнь и, разумеется, делал то же самое с другими машинами, когда у него не было денег. Он знал уловки каждой сделки, когда дело доходило до того, как зарабатывать деньги на улице.

По дороге Генри миновал мексиканский продуктовый магазин La Rosa за углом от дома.Два невысоких загорелых мужчины стояли перед стойкой с компакт-дисками и разговаривали. Обычно он покупал там пиратскую музыку или фильмы. Одно из парней звали Берти, но он не знал другого парня. Он представил либо покупателя, либо друга. В этом районе было много друзей. Все как-то знали друг друга. Из баров, продуктовых магазинов, прачечных, киосков с тако или просто прогуливаясь по улицам ночью, когда вам было слишком скучно, чтобы оставаться дома и смотреть телевизор. Для неместных обычно было небезопасно гулять по улицам ночью, но если бы вы были оттуда и могли доказать это кому-то, кто собирался напасть на вас, обычно можно было избежать потери кошелька или глазного яблока, если у вас были доказательства. Генри, обращаясь к людям на улице, тоже ходил как Монах. Всякий раз, когда он проезжал по окрестностям с открытым окном с вытянутой рукой, он обычно слышал отдаленный крик « Эй, монах! » или « Как дела, монах! ». Генри всегда махал в ответ, не зная, чей это был голос и в каком направлении махать, но зная, что это был откуда-то друг.

На пути к Беркли было оживленное движение, и пока он ждал в очереди, проклиная свою удачу, он посмотрел на мокрое болото и сидел там у шоссе, как мертвая лягушка.Несколько разбросанных белых цапель пробирались вброд по коричневой воде, их длинные ноги защищали их чистые белые тела от мутной воды. За болотом лежал Тихий океан и мост Золотые Ворота. Сан-Франциско тоже сидел там: тихий, величественный и серебряный. Рядом с городом был мост через залив, протянутый над водой, как длинная серая дворовая палка. Генри сравнил красоту Золотых ворот с мостом через залив. Оба были красивы по-своему, но цвет Бэй-Бридж был цвета надгробия, а цвет Золотых ворот был ярко-красным, отчего он казался живым. Генри понятия не имел, почему они так и не решили причинить боль мосту через залив. Он думал, что это будет очень красиво с красивым бордовым пальто, подходящим к Золотым воротам, но знал, что они никогда не потратят деньги. Они никогда этого не делают.

Проехав по центральным улицам Беркли, уклоняясь от студентов колледжа, переходящих улицу на своих мобильных телефонах и от велосипедистов, он наконец добрался до большого дома в форме буквы А. Дом был поднят на четыре или пять футов над землей, и нужно было подняться на пять или семь ступенек, чтобы добраться до входной двери.Окруженный высокими темно-зелеными кустами, Генри знал, что у этих детей откуда-то берутся деньги. В окнах висело вращающееся цветное стекло, а перед домом стоял старинный обеденный колокольчик в форме треугольника. Дорожку из красного кирпича, ведущую к лестнице, выстроились в горшках с растениями. Молодые помидоры и небольшой горошек свисали с нежных ветвей стеблей листьев. Лужайка была ухоженной и чистой. « Должно быть изучает сельское хозяйство или что-то в этом роде. , – подумал Генри, – . Или у них есть действительно хороший садовник. “

Он припарковался прямо перед домом и осмотрел здание с головы до ног, прикидывая, сколько времени потребуется, чтобы снять старую черепицу и надеть новую. Кто-то был на палубе дома, качаясь назад и вперед на старом деревянном стуле. Он прислушивался к скрипу дерева стула и палубы, полагая, что на работу у него уйдет два дня. Генри знал, что дождя по расписанию не было, но с погодой в заливе никогда не могло быть Да, он и раньше работал под дождем – даже с градом – и это его никогда особо не беспокоило.Дело в том, что он никогда не пристегивал себя ремнями, а когда шел дождь и он работал с крышами, он боялся поскользнуться и упасть. Он выключил свой грузовик, вышел и запер обе двери. Он тяжело поднялся по дорожке и лестнице. Тот, кто раскачивался взад и вперед, был тощей красавицей в свободных джинсовых шортах и ​​толстой черно-красной клетчатой ​​рубашке. У нее были длинные, коренастые кудряшки, и она курила косяк, выпуская дым над кончиками кустов на улицу.Генри был знаком с запахом. Курил сам. Это было Калифорнии.

“Кто ты?” – спросила ужасная девушка.

«Я кровельщик», – сказал ей Генри.

Девушка выглядела озадаченной и равнодушной. Генри откинулся на пятках и подумал, не было ли все это лимоном. Она смотрела дальше, на улицу, неловко раздражая взгляд Генри. Инструменты в руках Генри стали тяжелеть, поэтому он с глухим стуком положил их на палубу. Этот шум, казалось, вывел девушку из тумана, в котором находился ее мозг, и она снова посмотрела на Генри.Глаза у нее были темно-карие, а кожа гладкая и прозрачная, как вода в озере. Ей не могло быть больше 20 или 21 года. Генри понял, что смотрит, и посмотрел на различные горшечные растения возле кресла-качалки. Все они ему нравились.

“Вы знаете, кто вам звонил?” Она отдохнула из сустава.

«Бретт, – сказал ей Генри, – но они не оставили фамилию».

На мгновение девушка выглядела так, будто ее ударили кирпичом по подбородку, но затем ее лицо расслабилось, и она улыбнулась.

«О, черт, – засмеялась она, – это я. Я звонила тебе. Я Бретт».

Генри тревожно улыбнулся и поднял свои инструменты: «Хорошо».

«Рада познакомиться», – сказала она, протягивая руку.

Генри неловко протянул левую руку: «Я тоже рад познакомиться».

Она сделала еще одну затяжку и выдохнула, дым катился по ее губам. “Хочешь увидеть крышу?”

Двое из них стояли под ямой размером пять на пять футов. Генри был немного обеспокоен тем фактом, что они не убрали никого из осколков дерева и птиц, клевавших птичье семя, лежавшее в миске на кофейном столике напротив телевизора.Подлокотники кушетки были покрыты тканью с птицами, а кто-то накинул на нее большое одеяло с рисунком зебры. Генри решил, что одеяло было не для украшения, а для того, чтобы скрыть остатки птичьего помета. Рядом с диваном стояла большая старинная лампа без абажура. В тусклом свете виднелся красивый портрет всего дома. Генри отвернулся от дыры, оставив Бретт с запрокинутой головой, с зажатым между губ суставом, чтобы получше рассмотреть. Всего их было четверо: Бретт, очень крупный мужчина, женщина с более длинными и густыми, чем у Бретта, прядями страха, и очень невысокий мужчина с очень большой коричневой бородой.Генри вернулся

Портрет Данте Габриэля Россетти

Это ее фотография, какой она была:

Кажется, есть чему удивляться,

Как будто мой образ в стекле

Должен остаться, когда меня не будет.

Я смотрю, пока она не шевелится, –

Почти до моих глаз

Что теперь, даже сейчас, сладкие губы

Чтобы вдохнуть слова милого сердца: –

И все же земля над ней.

Увы! даже такой тонкий луч

Что делает глубину тюрьмы грубее, –

Капель воды днем ​​и ночью

Язык одиночества.

Но только это, из всего приза любви,

Остаток; спасти то, что в скорбном обличье

Только с душой советуется, –

Сохраните тайное и неизвестное,

Под землей, над небесами.

Рисуя ее, я сжег ее лицо

Средние мистические деревья, куда падает свет

Вряд ли; тайное место

Где вы могли бы подумать найти шум

Сомнительных разговоров и живого пламени

Блуждающие и многие формы, чье имя

Не сам знает, и роса старая,

И твои собственные шаги встречают тебя,

И все идет по-своему.

Древесина глубокого тусклого цвета; и вот она стоит

Как в том лесу в тот день: ибо так

Было неподвижно движение ее рук

И такой изящный поток чистой линии.

И мимо честно, тип должен казаться,

Неизвестное присутствие и мечта.

‘Это она, увы, сама по себе!

Меньше ее тени на траве

Или чем ее изображение в потоке.

В тот день мы встретились там, я и она

Один с другим совсем одни;

И мы были беспечны; еще память

Печален те часы, как когда луна

Смотрит на дневной свет. И с ней

Я нагнулся пить родниковую воду,

Исток из других источников;

И там, где эхо, пела она, –

В моей душе еще одно эхо.

Но в тот час моя душа набрала силу

За слова, чье молчание растрачивает и убивает,

Тусклые капли дождя обрушились на нас, и надолго

Гремел жар в холмах.

Накануне я снова произнес эти слова

Рядом с заброшенным оконным стеклом;

И там она послушала, что я сказал,

С недовольными взглядами,

Пустые пастбища слепые от дождя.

На следующий день воспоминания об этих вещах,

Как листья, сквозь которые пролетела птица,

По-прежнему трепещет теплыми крыльями Любви;

Пока я не сделаю их все своими

И раскрасьте эту картинку. Итак, легкость

Разговора и долгих сладких молчаний,

Она стояла среди цветущих растений

У окон летней комнаты,

Чтобы симулировать тень от деревьев.

И как я делал, пока все выше

А кругом воздух благоуханный,

В тяжелом бремени моей любви

Казалось бы там каждое солнышко трепетало

Биться сердцем среди листьев.

О сердце, которое никогда не бьется и не вздымается,

В той тьме, лежащей неподвижно,

Что теперь к тебе моя любовь великая воля

Или тонкую паутину, которую соткает солнечный свет?

На данный момент отключение дневного света

В те дни… нечего было видеть или слышать.

Теперь только торжественным шепотом

Ночью эти вещи доходят до моего уха;

Когда тени листьев на дыхании

Обуздать дорогу и всю пустошь,

Лес и вода вдоль и поперек,

В ясном звездном свете прославили,

Ложь, как тайна смерти.

Прошлой ночью я наконец мог уснуть,

И все же отсрочил сон мой до рассвета,

Все еще блуждает.Тогда я заплакал:

Я неожиданно наткнулся на

Те поляны, где когда-то она гуляла со мной:

И когда я вдруг встал,

Все блуждающие с переходом в ночь,

На пустынной грани света

Громко тосковал по железному морю.

Даже так, где Небеса задерживают дыхание и слышат

Бьющееся сердце собственной груди Любви, –

Где вокруг тайна всех сфер

Все ангелы кладут свои крылья на покой, –

Как моя душа должна стоять в восторге и трепете,

Когда рождение новорожденного за границей

В музыке солнц,

Это сразу входит в ее душу

И знает тишину там для Бога!

Здесь с ее лицом сидит память

А пока ждем дневного спада,

Пока другие глаза не посмотрят с него,

Глаза духа Палестины,

Даже чем старый официант:

Пока надежды и цели давно утеряны вместе с ней

Встаньте рядом с ее изображением,

Как могилы паломников, которые умерли

О Гробе Господнем.

Портрет Стэнли Куница – Стихи

1

 По дороге домой из школы
   вверх по племенному холму Провиденс
      мимо стадиона академии
где я никогда не мог надеяться играть
   Я потёрся в дренажной канаве
      среди мокрых листьев
охота за идеальными камнями
   выкатился из ледникового времени
      в руку моего кувшина;
затем побежал lickety-
   раскололся на моих волшебных кедах
      с самого начала,
едва касаясь земли
   с моей летающей кожей
      как я налил
за приз мастерства
   на этом участке дороги,
      ни с кем не где отрицать
когда я бросился вниз
   что по данному курсу
      Я был самым быстрым человеком в мире.

2

 За поворотом
   что пытался заманить меня домой
      бездельничанье было естественным
через поле с крапивой
   пронизанный кроличьей жизнью
      где пчелы затонули сахарные колодцы
в стволах кленов
   и тягучая старая сирень
      более двух этажей
пылающий плесенью
   вспомнил дверь в
      длинные зубы леса. 
Все это происходило медленно:
   счищая липкое семя,
      пробираться сквозь драгоценный камень
задушенный волосами ангела,
   обнаружение отпечатка оленя
      и помет рыжей лисы.Когда-то у меня был ключ
   по зловещей тропе
      утолщенный мхом
где мерцающие присутствия
   дал мне право прохода
      как я следовал по шагам
прямой Massassoit
   беззвучно по пяткам
      практикую индийскую прогулку. 

3

 Мимо заброшенного карьера
   где бледное солнце качается
      в отстойнике из гранита,
мимо уступа медноголового,
   где папоротники дали точку опоры,
      Я шел намеренно,
на поляну,
   с камнями в кармане
      переход на оракулы
и мое спиральное ухо настроено
   до малейшего перемешивания листьев.Я пришел на встречу.
Я стоял в тени,
   в пятидесяти мерных шагах,
      дуба неиссякаемого,
тиран и цель,
   Иегова желудей,
      сторожевая башня грома,
что заблокировало войну короля Филиппа
   в кольцевидном ядре
      под катом моего имени.
  Отец, где бы ты ни был
    У меня всего три броска
       благослови мою хорошую правую руку.  
В полуденной дымке,
   в то время как воздух шафран струился,
      Я играл в свою игру навсегда -
для любви, для стихов,
   и для жизни вечной -
      после летних испытаний.

4

 В повторяющемся сне
   моя мать стоит
      в ее свадебном платье
под горящей сиренью,
   с Бернардом Шоу и Берти
      Рассел целует ее руки;
дом за ней лежит в руинах;
   у нее лицо совы
      и издает лающий звук.
Ее минорные пальцы указывают.
   Я прохожу через картонный дверной проем
      косо в поле
и заглянуть в колодец
   где фыркает морж-альбинос.
      У него нежнейшие глаза.
Если грязь продолжает просачиваться,
   окрашивая воду в желтый цвет,
      почему меня винят?
Никогда не пытайтесь объяснить.Эта единственная модель А
      разбрызгивание
развернул шоссе позади
   где маневрируют танки,
      вращая свои турели.
В кровавое время
   сердце разбивается и разбивается
      и живет ломая.
Надо идти
   сквозь тьму и глубокую тьму
      и не повернуть.
Ищу след.
   Где мое дерево тестирования?
      Верни мне мои камни! 

Стихотворений по автопортретам художников

Автопортреты Дэвида Полларда – это тщательно созданный сборник стихов, вдохновленных работами восьмидесяти девяти художников. Каждое произведение собрано таким образом, чтобы читатель мог ясно представить как художников, так и портреты, вдохновившие его на письмо. От Караваджо до Гойи, от да Винчи до Уорхола, поэт охватывает широкий спектр источников и не только описывает каждое произведение искусства, но и помогает лучше понять создателя портрета. Значительные академические исследования Полларда привели к созданию коллекции произведений, которые просты и красивы в своем визуальном и литературном построении.

Полларду нравится его тема.Он описывает Энди Уорхола, например, с большой легкостью в коротких, четких линиях, где каждое слово добавляет красок художнику, известному своими яркими принтами и очарованием; Воссоздан скандальный персонаж Уорхола и его знаменитый автопортрет:

знатоку,
, который шокирует своих гостей
моими взрывающимися волосами
и разноцветной кожей
довольно смещены по центру
розового и желтого.

Просто для того, чтобы изобразить мое
глубоко поверхностное «я» […]
и сделать из его отсутствия совершенно новую пушку,
грызет поверхностную улыбку.

Поэма изображает почти болезненное обаяние Уорхола и, в конечном итоге, его чрезмерно коммерческое искусство и образ жизни.

Как поэт, Поллард привносит новые глубины, которые могут оценить и литераторы, и ценители искусства.
Это продемонстрировано в «Люсьене Фрейде»:

Структуры кожи вдохнули меня в жизнь,
заставили сосредоточиться на боли,
их собственное выхолащивание превратили в краску […]

каждый лизнул частичку меня, мою биографию.

Эти слова перекликаются с резкими мазками кисти, которые можно увидеть в образных произведениях, которыми известен Фрейд, а также изображают боль на его старом лице. Эта первая строфа изображает суровость выражения лица художника, подчеркнутую почти интуитивным пониманием того, как он использует масляную краску.
Когда Поллард описывает одного из самых выдающихся скульпторов искусства, Огюста Родена, есть тонкий юмор:

Насколько плоский уголь
скатывают и скатывают в бумагу.

Поллард использует термин «плоский», который иногда уничижительно используется в художественной критике, чтобы контрастировать с тем, что мы знаем о работах Родена: скульптуры людей с задумчивым выражением лица и сильной позой, занимающие очень большие размеры. Он продолжает:

его третье измерение
как кожа дает жизнь
и рассказывает нам о нашей душе и играет
против пыток каждого извилистого узла
из глины и бронзы от сжатия пальца ноги
до борозды в мышцах позвоночника […]

Автопортрет, нарисованный углем с густыми тенями и фоном из несогласованных линий, грубо нанесен на зернистую бумагу.Однако, несмотря на всю свободную манеру портретной живописи, в изображении Родена его глаз можно найти много деталей. Они кажутся бесконечными, полными чувств, и обнаруживаются под закаленным и нахмуренным лбом, «извилистым узлом», который описывает поэт. Это стихотворение и портрет, который он характеризует, дают представление о художнике, его творчестве и стиле.

Каждое из этих стихотворений стоит отдельно, как прекрасно построенное произведение, но в совокупности книга Полларда строит и предлагает отличное понимание некоторых из самых влиятельных художников на протяжении всей истории.Эта коллекция приятна. Глубина стиха восхитительна, открывая свежий взгляд на искусство и поэзию. Автопортреты настоятельно рекомендуется к прочтению, и я надеюсь, вам понравится проливать каждую страницу так же, как и мне.

Мхайри Антон

АРТСПИК! Поэма-портреты “Автопортрет как художник”

Привет и счастливой Поэтической Пятницы! Обязательно посетите щедрую и талантливую Табату в The Opposite of Indifference for Roundup.

Добро пожаловать в 21 день ARTSPEAK! Портреты , мой ежедневный проект стихотворений в рамках Национального месяца поэзии 2017 года, во время которого я смотрю, слушаю своим духовным ухом и прошу этих субъектов поделиться со мной своими секретами. СПАСИБО за комментарии к этим сообщениям! Не могу передать, насколько меня воодушевили ваши слова. Какой подарок! Я так благодарен этому сообществу.

Прежде чем мы пойдем дальше: не забудьте поговорить с Донной в Mainely Write, чтобы увидеть, как продвигается наше прогрессивное стихотворение! Наше стихотворение продолжает радовать и удивлять … ура! 1. «Влюбленная Мона Лиза» по мотивам Мона Лиза Леонардо да Винчи Сегодняшний портрет – это автопортрет Винсента Ван Гога. Я в некотором роде очарован Ван Гогом, поэтому мне понравилось провести небольшое исследование, прежде чем писать это стихотворение.Мне особенно понравилась эта статья о 7 вещах, которые вы могли не знать о Ван Гоге. Еще мне очень нравится прекрасная книга Майкла Берда «ЗВЕЗДНАЯ НОЧЬ ВИНСЕНТА И ДРУГИЕ ИСТОРИИ: Детская история искусства», илл. пользователя Kate Evans. Я так его люблю, купил себе копию. Я мог бы жить в этой книге!

Автопортрет в образе художника

– по «Автопортрет как Художник »Винсента Ван Гога

Эти кисти держат звезды

в щетине,

и шпили, и люди.

На этом полотне растут ирисы

и подсолнухи,

пшеничные поля и вороны.

Ты видишь

желтый дом в моих глазах,

спальня в Арле, сапоги?

Пэрис блестит в моей бороде.

Цвета кричат: Быстрее!

Но я не Бог и не святой.

Я делаю одно дело

Которая отпугивает тигров –

– Ирен Латам

—————-

Читатели, это стихотворение немного напоминает меня самого.Когда я становлюсь сварливой, мой муж иногда говорит: «Почему бы тебе просто не пойти и не написать?» Потому что я всегда чувствую себя лучше, когда провожу время за творчеством! Я также чувствую себя лучше, когда играю на виолончели, гуляю, вздремну или кладу одеяло … кстати говоря: МЫ ЛЮБИМ GEE’S BEND DAY! это воскресенье !! Ура! Я бы хотел, чтобы все вы были там. xo

ПОЭМПОРТРЕТОВ Эс Девлина, Росс Гудвин, IYOIYO, Google Arts & Culture

ПОЭМПОРТРЕТОВ – это экспериментальное коллективное произведение искусства, сотканное на стыке ИИ и человеческого творчества, сочетающее поэзию, дизайн и машинное обучение, созданное художником и дизайнером Эс Девлином в сотрудничество с Google Arts & Culture Lab и креативным технологом Россом Гудвином.

Идея ПОЭМПОРТРЕТОВ зародилась в разговоре Эс Девлина с Хансом Ульрихом Обристом, художественным руководителем Serpentine Galleries, в 2017 году и началась как физическая инсталляция на Летней вечеринке Serpentine.

«Мы хотели найти способ объединить голоса 1500 гостей, которые были на летней вечеринке Serpentine. Вдохновленные художником Феликсом Гонсалесом Торресом (чьи работы я впервые увидел в Serpentine почти 20 лет назад), мы хотели, чтобы все уезжая, чтобы иметь возможность покинуть галерею, взяв свой кусок коллективной работы в виде личного портрета.”

Теперь всех приглашают принять участие в первый раз.

Вам предлагается пожертвовать одно слово по вашему выбору.

Ваше слово будет мгновенно включено в исходное двухстрочное стихотворение, созданное алгоритмом, обученным на более 25 миллионов слов поэзии XIX века.

Строки объединены в постоянно развивающееся коллективное стихотворение.

Каждое слово, которое вы даете коллективному стихотворению, создаст уникальный ПОЭМПОРТРЕТ вашего лица, освещенный вашей исходной строкой стихов.

Гудвин обучил алгоритм научиться писать стихи, прочитав более 25 миллионов слов, написанных поэтами 19 века. Он немного похож на интеллектуальный текст: он не копирует и не переделывает существующие фразы, но использует учебный материал для построения сложной статистической модели для создания оригинальных фраз, имитирующих стиль прочитанного.

Цветные тканые фоны на этом сайте вдохновлены давней дружбой и сотрудничеством Эс Девлина с ткачом и художником Птолемеем Манном.

POEMPORTRAITS – это не только передний край совместной работы над поэзией и машинным обучением, это также один из первых встроенных в браузер селфи-фильтров, которые реагируют на форму вашего лица, а для создания стихотворений у нас есть автоматически масштабируемый кластер графических процессоров. Google Cloud почти мгновенно реагирует на любое количество пользователей. Это один из первых случаев, когда этот метод был использован в творческом контексте. Поскольку мы расширяем возможности вашего браузера для точной оценки и рендеринга позы, наложение стихотворения, созданного вашим словом и алгоритмом в реальном времени, может не работать на некоторых мобильных устройствах.

100 современных американских стихотворений о автопортретах под редакцией Лизы Расс Спаар – На морской дамбе

В эпоху селфи временами трудно представить себе современное «я» как нечто, что могло бы превзойти объемный подтекст мема или алгоритмической транскрипции. Столь же сложно представить себе селфи – даже если это законная форма фотографического автопортрета – как средство приблизиться к тому, кем на самом деле является я, когда это селфи является продуктом платформ, которые поощряют своих пользователей. для саморекламы, поощрения самообмана и, возможно, поощрения самообмана.Когда я открываю селфи-камеру в своем аккаунте в Instagram, появляется всплывающая подсказка, предлагающая мне примерить фильтр, который засыпает мои щеки летними веснушками и заливает мое лицо дневным светом; и в своей ленте новостей я, как и большинство, подписываюсь (или мне рекомендуют следовать) за множеством сверхъестественно красивых влиятельных лиц, которые, делясь отобранными изображениями своей эстетизированной повседневной жизни (и принося прибыль), вдохновляют подписчиков делать то же самое. . Следуя примеру, мы генерируем социальную валюту через собственные автопортреты.

Повсеместное распространение селфи и культура, которая его окружает, убедительно свидетельствуют о том, что поколения, увлеченные имидж-культурой Интернета, могут быть безнадежно оторваны от самих себя. Всегда будет существовать несоответствие между тем, кто мы есть, и тем, кем мы себя представляем; и хотя наши экраны, возможно, увеличили это расстояние больше, чем когда-либо, всегда будут те художники и авторы, которые будут стремиться видеть то, что мы видели бы в зеркале. В своей новой антологии из 100 стихотворений-автопортретов, More Truly and More Strange, Lisa Russ Spaar предлагает глубоко информированный и свежий взгляд на то, что значит приблизиться к американскому «я» в эпоху, когда образ выпадает из уравнения. и заменено лирическим словом.

Немногие гиды обладают большей квалификацией, чтобы провести читателя через нишевый, но надежный мир поэтического автопортрета. Профессор английского языка и творческого письма в Университете Вирджинии, Спаар начала преподавать курс поэтического и визуального автопортрета в 2014 году. С тех пор она продолжает преподавать, исследовать и писать об эволюции автопортрета в визуальном и письменные формы и ее статьи на эту тему были опубликованы в нескольких журналах. Поэт и критик, она автор более десятка книг, три из которых являются антологиями.

Вход в Более истинно и более странно через ее ясное вступление – одно из прелестей книги. Остроумная, проницательная, Спаар контекстуализирует американское стихотворение о автопортрете на фоне атавистических фонов, поскольку она охватывает древний человеческий вопрос о себе, влиятельную книгу Луизы Глюк American Originality, американскую личность с момента основания этой страны, поэтические инновации Эмили Дикинсон и Уолт Уитмен, а также публикация катализатора Джона Эшбери Автопортрет в выпуклом зеркале .

Эта антология, однако, не задумывается как исчерпывающий обзор и не является лучшим из поэтических автопортретов. Дается определение литературного жанра – два фактора, которые квалифицируют стихотворение как стихотворение-автопортрет, по определению Спаара, заключаются в том, что оно в основном занимается вопросами собственной личности и сознательно самосознательно и / или “ мета ”. ‘ об этом. Она называет это чем-то вроде «застенчивой литературной сущности». Все родившиеся между 1926 и 1990 годами и все родившиеся и / или выросшие в Соединенных Штатах, поэты появляются и утвердились, канонизированные, а также влиятельные молодые поэты пишут сегодня.Среди них Tracy K. Smith, W.S. Мервин, Сафия Эльхилло, Терренс Хейс, Тарфия Файзулла, Натали Диаз, Брайан Тир, Кики Петросино и Сильвия Плат.

Эти стихотворения, представляющие разных и разноплановых поэтов, объединенных в одну книгу, причем относительно короткую, показывают, как американская самость сегодня определяется коллективными усилиями по ее пересмотру, как голоса тех, кого преследуют и исключают во имя основания нации. теперь пережил свои вековые мифы о себе. Результат, как и наш текущий момент, непочтительный, отважный и раздробленный.Сафия Эльхилло, суданско-американская поэтесса, отказывается от верности приземлению в «Автопортрете без флага», в то время как «Ты» Хаяна Чарары воспринимает себя как расово профилированное, сказанное с точки зрения офицера службы безопасности аэропорта. Оратор в стихотворении Тарфии Файзулла криво спасается от расовых стереотипов в «Автопортрете в виде манго»:

Она говорит: У вас отличный английский! Как давно ты в нашей стране?

Я говорю, соси манго, сука, раз уж ты думаешь, что я все равно ем это все…

… [Я знаю] Стоит подождать, я хочу, чтобы меня замесили для созревания.Манго:

Мое собственное сердце, очищенное от кожи на закате, ждет, чтобы его подержали и очистили, манго

Я сосу зубами. Таппаи! Это единственный способ съесть манго.

Работая в жанре, который поддается визуальному и парадоксальному, почти все эти стихотворения предполагают некое взаимодействие между «Я» и «Глазом», будь то визуальные образы, такие как фотографии, зеркала и камеры, или ловкость. руки, которые ставят под сомнение разделение между поэтом и говорящим, и говорящим и их отражением.W.S. Мервин говорит со своим отражением в «К лицу в зеркале»: «Итак, как далеко / далеко вы / в конце концов, кто кажется / так близок и вечно / недосягаем, – спрашивает он, – вы без веса или имя / без собственной воли / и вид меня / сияющий в твоих глазах », в то время как стихотворение Бриттани Перхам« Двойной портрет »делает это лирически, улавливая посредством рифмы и формальной игры парадоксальные отношения между первым и вторым лицом:

Когда ты перестанешь быть собой

кто вписывается в мою комнату Ты

Кому я отправляю каждое письмо?

… местоимение, которое никогда не любили и не росли.

Возвращаю к вашему нарицательному;

, тогда ты перестанешь быть собой.

Кто уместится в моем доме?

Некоторые из стихотворений завершаются экстатическими, самореализующимися прорывами – любовь к себе превосходит отказ, например, в произведении Габриэль Кальвокоресси «Наконец-то новое прибытие», как она заключает, «какой вы приз. / Какой счастливый мешок звезд ». Спикер в Anna V.Q. «Автопортрет в Treeline» Росса – это «последние новости обо мне», как и оратор в R.«Килевая кость» Т. Смита: «Я почувствовал подъем. Клянусь, это не вранье. Это не чушь. Я еще мог бы взлететь ». Ни одно стихотворение здесь не может построить всеобъемлющий, единичный автопортрет, и даже не пытается это сделать – скорее они предлагают нам один слой русской куклы, сохраняя единственную версию себя в том виде, в каком она продолжает становиться, но на самом деле никогда не становится. . По словам Миллера Обермана из его стихотворения «О трансе», «процесс завершения продолжается».

Самоуничтожение, самоуничтожение и самоуничтожение столь же очевидны, начиная от стихов, управляющих экстатическим побегом от себя посредством акта автопортрета, и заканчивая другими, которые с непоколебимой откровенностью фиксируют насилие над собой.Автопортрет как самовоспроизведение происходит в «Автопортрете, в котором я напоминаю человека рядом со мной» Джастина Бенинга: «Чтобы спастись, я удаляюсь. / Мой голос будит меня. / Я хочу, чтобы он снова меня разбудил ». В «Передозировке после операции» Сюзанна Невисон пишет: «Можно любить то, что заставляет меня тратить впустую», но сама эта фраза подвергается сомнению в выступлении Ника Флинна «Самопроверка: Мое тело как клетка», говоря: «Мы думаем / мы можем думать что угодно, и это не имеет значения, мы думаем, что можем подумать, что отрезать ей язык, / а затем попросить ее спеть.”

Эти стихи, кроме того, непростые, и именно в процессе прохождения More Truly and More Strange мы полностью осознаем катарсис, который может разыграть автопортрет. Этот катарсис отчасти личный; для Сильвии Плат в стихотворении «Зеркало», где зеркало в спальне используется как повествовательная маска, предлагает средство непоколебимой откровенности встретить возраст:

Я ищу то, что она есть на самом деле.

… каждое утро ее лицо заменяет тьму.

Во мне утонула молодая девушка, а во мне старуха

Поднимается к ней день за днем, как страшная рыба.

… как и Мэри Джо Банг: «Мой глаз горизонтально повторяет то, что я уже знаю / на этот раз: нет пути назад, чтобы быть / кем-то, кем я мог бы быть. Теперь меня будут только в несколько раз ». Среди умирания, секса, любви, болезни, неприятия, принятия, рождения ребенка и смерти любимого человека старение – одна из тех тем, которые повторяются в этой коллекции; те переживания, которые по одной причине за другой требуют или даже вызывают самосвидетельство, возможно, говорят больше об общем человеческом опыте, чем сам автопортрет.

«Все и вся, что мы видим, – автопортреты», – пишет Терренс Хейс в первой строке «Автопортрета как разум камеры». Если это правда, многие из нас выйдут из этой антологии с сильным впечатлением от тех портретов, которые больше всего похожи на нас. Здесь каждый найдет что-то для себя; кризисы, своевременные и вневременные, сливаются в этой галерее американской идентичности.

Именно в тех жестких рамках, которые Спаар наложила на свой процесс отбора, эти стихи кристаллизуются в гиперприсутствующий захват американского самосознания, каким мы его видим сегодня.Если таковы масштабы этого проекта, Спаар скорее наводит на размышления, чем делает вывод. Во введении она предлагает:

«Может ли собрание эстетически и демографически разнообразной современной американской автопортретной поэзии – поэзии, написанной в драматически напряженные десятилетия между серединой двадцатого и началом двадцать первого века, в годы, когда были технологические, культурные, расовые, сексуальные и политические изменения революционного значения – помогите нам лучше понять самих себя и друг друга : как американцы, как люди? »

[слева: Лиза Расс Спаар] Было бы неразумно ожидать от этой антологии связного или окончательного понимания того, что такое стихотворение с автопортретом. Защищая свое творческое агентство как антолога, Спаар ограничивает эту книгу 100 стихотворениями, налагая определенные временные рамки, которые позволяют ей увеличить этот исторический момент через стих автопортрета, а не сосредоточиться на самом стихотворении автопортрета. Что читатели получат, так это острое чувство к образам и озабоченностям, обнаруженным в стихотворении с автопортретом, игривость и беспощадность, которые обычно их характеризуют, срочность, с которой они раскрывают себя, более верно, хотя и более странно.

В американской поэзии наблюдается всплеск автопортретов за последнее столетие, с тех пор, как в 1975 году дебютировал «Автопортрет в выпуклом зеркале» Эшбери. взгляд внутрь начал одновременно наблюдать за собой, смотрящим внутрь. “Почему?” – спрашивает Спаар. Она продолжает:

«Исследование причин во многих смыслах является ключом к видению, развитию, практике и значению современной американской лирической поэзии в контексте нации, которая, с одной стороны, связана клаустрально киберпространством, а с другой – все более разнообразной.